Неточные совпадения
Самгин слушал рассеянно и пытался окончательно определить
свое отношение к Бердникову. «Попов, наверное, прав: ему все равно, о чем говорить».
Не хотелось
признать, что некоторые мысли Бердникова новы и завидно своеобразны, но Самгин чувствовал это. Странно было вспомнить, что этот человек пытался подкупить его, но уже являлись мотивы, смягчающие его
вину.
Еще раз перекрестила, еще раз прошептала какую-то молитву и вдруг — и вдруг поклонилась и мне точно так же, как наверху Тушарам, — глубоким, медленным, длинным поклоном — никогда
не забуду я этого! Так я и вздрогнул и сам
не знал отчего. Что она хотела сказать этим поклоном: «
вину ли
свою передо мной
признала?» — как придумалось мне раз уже очень долго спустя —
не знаю. Но тогда мне тотчас же еще пуще стало стыдно, что «сверху они оттудова смотрят, а Ламберт так, пожалуй, и бить начнет».
«В-третьих, в заключительном слове
своем председатель, вопреки категорического требования 1 пункта 801 статьи Устава уголовного судопроизводства,
не разъяснил присяжным заседателям, из каких юридических элементов слагается понятие о виновности и
не сказал им, что они имеют право,
признав доказанным факт дачи Масловою яду Смелькову,
не вменить ей это деяние в
вину за отсутствием у нее умысла на убийство и таким образом
признать ее виновною
не в уголовном преступлении, а лишь в проступке — неосторожности, последствием коей, неожиданным для Масловой, была смерть купца», Это вот главное.
Когда подписан был протокол, Николай Парфенович торжественно обратился к обвиняемому и прочел ему «Постановление», гласившее, что такого-то года и такого-то дня, там-то, судебный следователь такого-то окружного суда, допросив такого-то (то есть Митю) в качестве обвиняемого в том-то и в том-то (все
вины были тщательно прописаны) и принимая во внимание, что обвиняемый,
не признавая себя виновным во взводимых на него преступлениях, ничего в оправдание
свое не представил, а между тем свидетели (такие-то) и обстоятельства (такие-то) его вполне уличают, руководствуясь такими-то и такими-то статьями «Уложения о наказаниях» и т. д., постановил: для пресечения такому-то (Мите) способов уклониться от следствия и суда, заключить его в такой-то тюремный замок, о чем обвиняемому объявить, а копию сего постановления товарищу прокурора сообщить и т. д., и т. д.
О, она поминутно в исступлении кричит, что
не признаёт за собой
вины, что она жертва людей, жертва развратника и злодея; но что бы она вам ни говорила, знайте, что она сама, первая,
не верит себе и что она всею совестью
своею верит, напротив, что она… сама виновна.
Не только богачи знают, что они виноваты уже одним тем, что богаты, и стараются искупить
свою вину, как прежде искупали грехи жертвами на церкви, жертвами на науку или искусство, но и бòльшая половина рабочего народа прямо
признает теперь существующий порядок ложным и подлежащим уничтожению или изменению.
Это оскорбление есть
вина (die Schuld) и отзывается в субъекте тем, что, связанный узами единства, внешний мир весь как одно целое взволновывается действием субъекта и чрез это отдельный поступок субъекта влечет за собою необозримый и непредусмотримый ряд последствий, в которых субъект уже
не узнает
своего поступка и
своей воли; тем
не менее он должен
признавать необходимую связь всех этих последующих явлений со
своим поступком и чувствовать себя в ответственности за них.
Уже будучи на каторге, «он строго судил себя, и ожесточенная совесть его
не нашла никакой особенно ужасной
вины в его прошедшем, кроме разве простого промаха… И хотя бы судьба послала ему раскаяние — жгучее раскаяние, разбивающее сердце, от ужасных мук которого мерещится петля и омут. О, он бы обрадовался ему! Муки и слезы — ведь это тоже жизнь. Но он
не раскаивался в
своем преступлении… Вот в чем одном
признавал он
свое преступление: только в том, что
не вынес его и сделал явку с повинной».
— Он вами выбран — и принят был мною с честью. Я готов жаловать вас, мою отчину, и всегда, если вы чистосердечно
признаете вину свою и
не забудете, что мои предки чествовались великими князьями Новгорода и всей Руси.
Он сам в минуты откровенности, после лишнего стакана
вина, хотя и
не признавал себя виновным в подкупе со стороны русских варваров, но все же делал кой-какие намеки и
не мог удержаться, чтобы
не излить на них всю желчь
своего развенчанного величия.
— Он вами избран и принят был мною с честью. Я готов жаловать вас, мою отчину, и всегда, если вы чистосердечно
признаете вину свою и
не забудете, что мои предки чествовались великими князьями Новгорода и всея Руси.
Он сам в минуты откровенности, после лишнего стакана
вина, хотя и
не признавал себя виновным в подкупе со стороны русских варваров, но все же делал кое-какие намеки и
не мог удержаться, чтобы
не излить на них всю желчь
своего развенчанного величия.